«Бесит. Это убежище. Этот проигрыш. Это дебильное положение. Все бесит!» - лаконично и емко выражала свое неудовольствие куноичи, пыхтя над почти законченным и очередным грандиозным шедевром кулинарии, зажатого в тесные рамки реальности. Таюя провозилась на кухне порядка двух с лишним часов, и то время было использовано крайне нерационально, теперь-то она понимала это. Но время поджимало, и минут на нытье и жалобы на судьбу у куноичи попросту не было.

Объяснялось такое недовольство Третьей чуть ли не всем миром достаточно прозаично. Начало эта зарисовка берет тогда, как девушка, проведавшая в первый раз Кимимаро, против воли заявилась на кухню и, сидя на низеньком табурете, отупело любовалась стенкой с осыпавшейся побелкой. На что она подписалась в порыве чувств, извольте разъяснить? Как всегда, неудачи сами находили ее и сами прилипали, не желая покидать столь невезучую особу. Впрочем, горевала куноичи недолго, собралась с духом и навесила на себя звание хозяйки кухонного пространства. Лучше бы она этого не делала...
Все следующие полчаса Таюя там чуть ли не за голову хваталась: никакого вкусового разнообразия в пище она не могла получить, имея на руках такой скудный провиант. Не было даже самых элементарных ингредиентов или их запасы были настолько мизерны, что холодок пробирал куноичи от пят до макушки. Ее выпендреж, который она столь детализировано продумала ранее, теперь шел псу под хвост. «Ни грамма приправ, и соуса никакого нет, - из чего я должна извлекать все это? Из воздуха?» - мысленно варя на костре негодования Кабуто и частично Орочимару, Таюя пыталась найти в своем положении положительные стороны, но всюду, куда бы ни падал ее взор, всюду он цеплялся за одно и тоже, и это ввергало девушку в пучину отчаяния.

Рис. Невообразимое количество риса. Оно было везде и в разных тарах, но больше всего было, конечно же, мешков с этой сельскохозяйственной культурой. Страна Рисовых Полей поставляла в убежище Змеиного саннина приличное число своего главного «детища» для банального ублажения Орочимару. Тот, в свою очередь, не брезговал им распоряжаться по собственному усмотрению и кормить им своих пленников. Таюю уже начинало подташнивать от риса: она, как и подавляющее большинство подопытных, долгие годы питалась однообразной пищей, приготовленной исключительно из него. И никакого разнообразия не знала бы несчастная девочка до конца своих дней, если бы не повадилась одним знаменательным днем с голодухи полезть исследовать лабиринты подземных коридоров и не наткнулась бы на продовольственные запасы, которые предназначались исключительно для саннина и его личного помощника. От тут-то Таюя пошиковала на славу! И после частенько заглядывала туда, чтобы позаимствовать себе пару-тройку составляющих того или иного кушанья. Но это уж, знаете, сродни врачебной тайне: унести в могилу и никому не проболтаться за такой грешок!

И тогда-то, корпя над ужином для Кагуи, Таюя вспомнила об этой секретной кладовой, куда и поспешила для нового благородного изымания продуктов. В конец концов, не обеднел бы Орочимару от того немногого, что взяла Таюя даже не для себя, но для командира Пятерки. По общепринятым меркам Змеиный саннин не был жадным, напротив, любил всем налево и направо раздавать подарки, особенно в виде Проклятых печатей. Так что в великодушии своего непосредственного начальства Таюя ни секундочки не засомневалась.
Дав себе слово не признаваться никому в воровстве перед самым носом Орочимару, Третья наконец закончила возиться с готовкой и, преисполненная собственного достоинства, выставила всю еду на маленький переносной столик, служивший как раз и подносом. Оглядев результат своих трудов, она осталась вполне собой довольна. Таюя примчалась на первых порах к Кимимаро тотчас, едва только закончила с короткой сервировкой. Поэтому не было ничего удивительного в том, что видок у нее был ну совсем непрезентабельный: растрепанные волосы, кое-как связанные в помесь пучка и хвоста, прерывистое дыхание от духоты, царившей на кухне, и вообще крайне нестабильное душевное состояние: еще бы, горбатиться на невесть кого пришлось по собственной дурной прихоти.

- Хей, командир, ужин подан! – скрывая дрожь в голосе, бойко отрапортовала Таюя и зашла в плохо освещенную комнату вместе с подносом. На деле у нее чуть ли не тряслись поджилки от предчувствия чего-то нехорошего, но она старалась прятать эти переживания. Причина такой кардинальной смены воинственности, бушевавшей днем при кратком разговоре с Кимимаро, на рабопоклонство тем же вечером крылась в той громогласной речи, которую выдала Таюя Кагуе перед тем, как убраться восвояси на кухню и заняться готовкой. Куноичи буквально наорала на лидера Пятерки Звука, а потому не могла остаться безнаказанной. Это было недопустимо! Вот и Третья, осознав всю бедственность своего положения, приползла просить прощения, пусть и не на коленях, но за счет трапезы. Такой маневр девушка считала выгодным для себя.

«Не подавите-с ненароком-с!» - хотелось бы пожелать Кимимаро, но Таюя могла позволить лишь себе сказать скромное: «Приятного аппетита». Однако, будучи от природы чересчур заносчивой, она умолчала о любых допустимых напутствиях и начала без умолку трещать, пытаясь вылить на и без того несчастного Кагую тонну новой информации.
- Значит так, все из этого съедобно, я проверяла лично – раз. Все это ты обязан умять в три присеста, даже если нет аппетита, - два. Все это приготовлено с душой и сотней ругательств, так что, если придется, я силой впихну в тебя еду – три. Возражений нет? Можешь приступать, - императивным тоном расхвалив свою стряпню, Таюя в глубине души понадеялась, что за баснословность ей не слишком перепадет. Но, черт возьми, исходя из своего минимализма и полного незнания вкусовых пристрастий Кимимаро, Третья умудрилась приготовить целую плеяду вкусностей, разложенных по небольшим порциям. Тут был и овощной суп, и соба с бульоном, мирином и соевым соусом, и даже жареный угорь – что еще для счастья надобно? А, да, к этому приплюсовывалась маринованная в цедре редька, за которую Таюя могла бы душу отдать при любом удобном моменте. Только вот неясно было одно: как сам Кагуя относился к тем вещам, которые предпочитала куноичи?
«Не имеет значения, он не даймё, чтобы у него каждый божий день было тысяча и одно блюдо» - решительно заверила саму себя Таюя и выжидающе уставилась на Кимимаро, щурясь и напряженно следя за малейшими его движениями. «Не помешало бы вкрутить сюда другую лампочку - ничерта не видно в потемках. Надо будет запрячь кого-нибудь в это дело, да все как назло больными прикидываются. Гады. Опять придется все самой делать, эх, чертова моя доля. Проклята я, что ли?..»

Отредактировано Tayuya (2013-11-25 23:57:35)

«Подойти поближе? Я что, похожа на закоренелую самоубийцу?» - передернулась Таюя от оклика Кимимаро, чувствуя, как внутри у нее все чуть ли не в буквальном смысле переворачивалось. Кичиться она, конечно, могла сколько угодно, да вот только этого прозорливого Кагую ничто не было способно пробрать, даже ее наигранная чванливость. И не стоило забывать о том, что он был ее командиром, причем явно никогда не довольствовавшимся успехами своей подчиненной. Что поделать, Таюя любила ставить палки в колеса своим, пусть и ненарочно.
Однако еще больше Таюя любила ставить подножки самой себе, чтобы потом, растягиваясь на земле и расквашивая себе нос жизненными тяготами, было кого упрекнуть в случившемся, кроме самой себя. О нет, виноватой Третья никогда не была, иначе бы не было той куноичи, с существованием которой в Звуке привыкли считаться. Только вот рядом с Кимимаро на Таюю неоднократно накатывали эмоции, отдаленно напоминающие стыд. Лишь позднее, спустя несколько лет, девушка догадается о том, что стыдилась она себя, которая не могла ни толком противостоять Кагуе, ни определиться со своим отношением к нему.
«Чтоб ей пусто было, этой амбивалентности!»

Одна из Четверки Звука машинально поправила поднос, который до того поставила на длинный стол возле койки Кагуи. Впрочем, проделала она это неохотно, одновременно с тем усевшись на какой-то впечатляющий своими размерами агрегат. Попутно вжимаясь в стенку, Таюя, успевшая подобрать под себя одну ногу и обхватить корпус обеими руками, хмуро смотрела на Кимимаро, чувствуя себя загнанной в угол мышью. Слабенькой такой, хиленькой, которая могла лишь успеть пискнуть перед тем, как ее бы сожрали в мгновение ока. Пристальный взгляд Кагуи она ощущала на себе столь же отчетливо, словно бы тот был кунаем, приставленным к шее. Шинигами бы съел ее душу! Девушка ненавидела эти глаза, затуманенные спокойствием и ледяным равнодушием. Они всегда смотрели насквозь, будто видя все нутро Таюи, и пренебрежительно прищуривались, словно с усталым снисхождением относились ко всему тому гнилому, что было в самой сущности девушки. И нигде, казалось, нельзя было скрыться от этого взора, разве что выбрав жизнь в полнейшей изоляции.
Но раз боялась, зачем стоило приходить сюда?
Таюя давно осознала, что ее поступки зачастую были спонтанными и нелогичными, когда дело доходило до каких-то будничных ситуаций. Куда девались ее расчетливость и изворотливость, спасавшие не раз куноичи на поле боя? Шут его, это вообще не поддавалось анализу. Должно быть, девушка всего лишь была не в себе, как и остальные приспешники Орочимару.

- Нет, черт меня побери, мне и тут хорошо, - буркнула Третья и тут же, вопреки сказанному, легко соскочила с импровизированного сидения (ерзать на какой-то панели, светившейся предупреждающе резким светом, было не очень-то приятно). - Я не могу позаботиться об этих штуках, которые на тебя навесили, все-таки я не медик. Помрешь еще – на моей совести останется... - выдохнув, она забросила богоподобный страх перед Кимимаро в глушь своего разума и, навесив на лицо скучающую маску, как ни в чем не бывало подошла к небольшому металлическому шкафу, внутри которого хранилась целая вереница белоснежных халатов. Накинув один такой на себя – как ни удивительно, не в целях профилактики от каких-нибудь бактерий, которые Таюя могла притащить на себе в эту псевдо стерильную комнату, а по той простой причине, что по сравнению с кухней здесь было холодновато и, чего там, даже сыростью веяло) – Третья крутанулась на носках, как-то опять позабыв о том, что тело-то болело прилично так, и уверенно подошла к койке потенциально больного командира.
Таюя без колебаний примостилась на свободную треть кушетки, усаживаясь фактически напротив Кимимаро, лицом к лицу, глаза в глаза - так можно было бы охарактеризовать этот момент. Весь ее вид не выражал ничего, кроме божественного великодушия. Снизошла-таки до простого смертного, чего уж там. Таюя бегло взглянула то на оставшиеся провода, тянувшиеся к неизвестным аппаратам, то на правую руку Кагуи, с каким-то откровенно странным любопытством изучая иглу, служившую соединяющим звеном между лекарством в капельнице и организмом командира Пятерки Звука. Она сама очень давно оказывалась на месте Кимимаро, и воспоминания от этих опытов у куноичи сохранились не самые лучшие. Теперь же она не могла себе даже вообразить, каково это - так беспомощно лежать сутками напролет, убивая в себе личность и гордость.

Она сама не заметила, как, едва только задумавшись об этом всем, передернулась от отвращения. Хм, наверное, в Таюе все-таки была нотка брезгливости...
- Почувствуешь недомогание – можешь валиться на меня. Разрешаю. Но если шаловливые конечности потянутся не куда надо – я за себя не ручаюсь, оторву, и дело с концом, - более-менее миролюбиво известив об ограничении несостоявшемуся кандидату на роль сосуда Орочимару, Таюя, все еще исполняя роль сиделки Кимимаро, потянулась за едой. – С чего хочешь открыть ужин?
Даже не выслушав ответа, она сама решила выбрать заместо Кагуи, что же именно он хотел в данную минуту. Человеческое отношение проснулось в ней поразительно быстро, и куноичи втайне пребывала в некоторой растерянности. Это было не сказать, что неправильно, скорее непривычно. Впрочем, чего еще можно было ожидать от той, которая двойственно переживала все, что было связано с командиром Пятерки Звука?
«Обещала ведь выкормить, как котенка с пипетки... Ха-ха, кто меня за язык тогда тянул-то?» Весьма успешно прикинувшись не понимавшей щекотливой ситуации девушкой, Таюя обреченно взяла в руки первую попавшуюся пиалу. Суп, да? Что ж, не самый плохой выбор, сделанный наугад. Помедлив, куноичи схватила еще и ложку в придачу. «Игра в мамашу меня доконает, если я буду заниматься этим постоянно». Таюя бросила сначала неоднозначный взгляд на Кимимаро, отметив, что "ходовой" рукой у него на данный момент была лишь левая, потом посмотрела на суп, а после, широко и ехидно улыбнувшись и ощутив себя самым натуральным комедиантом, пропела:
- Итак, начнем с первой ложечки за Орочимару-сама.
И, преисполнившись энтузиазма, Таюя приготовилась к любым последствиям, которые могли быть за ее столь беспечную и вряд ли уместную в это время фразу. Между тем она, склонив голову набок, внимательно созерцала бледную фигуру Кимимаро в полумраке и гадала, какая реакция последовала бы за ее действиями. «Примешь мои правила? Установишь свои?» - как заведенная повторяла Третья про себя, в итоге приходя к одному и тому же выводу. - «Вряд ли я когда-нибудь смогу просчитать тебя, гребаный ты командир».

Отредактировано Tayuya (2013-11-29 23:40:43)